продолжение часть 3 (начало см. часть 1 и часть 2)

История развития расстановок

Описывая историю развития расстановок, я буду основное внимание уделять смене расстановочных «эпох», когда философия расстановок делала качественный скачок, и вслед за ней изменялась и расстановочная технология.

Даты, которые я привожу, в значительной степени условны. Официальная история расстановок не ведется, и даты я восстанавливала по косвенным источникам — книгам и рассказам коллег после посещения семинаров Берта Хеллингера. С 2007 года мне посчастливилось уже самой присутствовать при смене расстановочных «эпох», и с этого момента даты уже точные до месяца и дня.

Названия приведенных ниже стилей расстановок были придуманы мною и моими коллегами, и только начинают входить в официальную расстановочную терминологию.

Примерно до 1998 года Берт Хеллингер работал в стиле, который можно назвать порядковые расстановки. После выяснения запроса клиента Берт делал предположение относительно того, кто из членов системы мог бы иметь отношение к описанной клиентом проблеме, и предлагал клиенту расставить заместителей в пространстве. Заместителям не разрешалось двигаться. Берт опрашивал их о том, что они чувствуют к другим участникам расстановки и, ориентируясь на сказанное, переставлял их. Основной расстановочный вопрос в порядковых расстановках ― «Здесь тебе лучше или хуже?». Добиваясь возможного улучшения состояния большинства заместителей, Берт приходил к так называемому «хорошему решению». Клиенту часто предлагалось сохранить в памяти финальную картинку расстановки, либо встать на место своего заместителя в ней и сохранить в памяти свои ощущения на «хорошем месте».

За то время, в течение которого Берт Хеллингер и его первые последователи практиковали этот стиль расстановок, и были накоплены те наблюдения, которые позволили сформулировать Порядки Любви и принципы принадлежности к семейной системе. Порядки любви имели и свое пространственное представление. Например, закон иерархии относительно детей и родителей выглядел так: родители стоят рядом, маленький ребенок сидит у их ног, прислонившись к ним спиной. Выросший ребенок стоит в отдалении спиной к родителям. Братья и сестры стоят справа налево от старших к младшим. Так же стоят первый, второй, третий супруг (супруга) — справа налево по времени вступления в отношения.

Итак, основные характеристики этого этапа развития расстановок:

·        представление ситуации клиента через заместителей членов его семейной системы (один заместитель на одного члена системы)

·        отсутствие самостоятельного движения заместителей

·        поиск хорошего решения, выраженного в достижении правильного порядка через пространственное расположение заместителей

Далее, примерно до 2003 года, Берт все чаще разрешал некоторым заместителям в расстановках двигаться самостоятельно. И было замечено, что даже неопытные заместители, не знакомые с пространственным представлением Порядков, интуитивно занимали расположение, соответствующее «хорошему решению». Берт тогда говорил, что душа заместителя чувствует движение души своего прототипа, которая стремится восстановить Порядок и найти хорошее решение. Этот стиль ведения расстановки был назван «движения души».

В 2003 году на семинаре в Израиле Берт впервые[1] сделал расстановку, где все заместители были «отпущены» в свободное движение. «Казалось, что все они движимы единым источником», ― позднее сказал об этом Берт. Свободное движение в той расстановке постепенно угасло, и заместители заняли положение, в котором все они чувствовали себя «лучше», и в пространство расстановки пришел покой. Эти расстановки были названы «Движение Духа», и ― почти незамеченный в то время ― наступил принципиально новый этап развития расстановок — духовные расстановки. Расстановки, в которых движение, ведущее к решению, приходит не от расстановщика, который управляет работой: движение приходит от высшей, третьей инстанции, которая больше, чем клиент и расстановщик. Появление этого Большего перевело расстановки из решения задачи поиска «хорошего решения» в духовную практику ― поиска контакта с Большим.

Постепенно технология работы стала меняться, приходя в соответствие с этой новой философией. Появлялись «абстрактные фигуры» ― заместители, не относящиеся к членам семейной системы. Это могли быть обобщенные фигуры, такие как «немцы» или «евреи», или фигуры-символы, такие как Война, Судьба, Будущее. Они также имели свое движение и взаимодействовали с другими участниками расстановки «как живые».

На этом этапе покачнулись логика и «теория» расстановок (они, впрочем, еще и не успели сформироваться). В расстановках стали участвовать фигуры, не относящиеся к семейной системе, и они стали занимать «хорошее положение», далеко не всегда соответствующее «правильному Порядку». Чем дальше, тем больше «хорошие решения» казались странными. Евреи и немцы, смотрящие друг на друга с любовью, как и евреи и немцы, смотрящие друг на друга с ненавистью, все меньше и меньше принимались как «результат семейной терапии» со стороны «обычной», конвенциональной психотерапии. Назревало напряжение: против Хеллингера были написаны заявления и открытые письма, и многие его ученики и первые соратники либо остались на этапе расстановок «Движения Души», либо ограничивали «Движения Духа» теми рамками, которые считали правильными. Становилось понятно, что если мы (расстановщики) принимаем Дух как источник движения, то в наблюдениях за этим движением может открыться все, что угодно. Действительно, все что угодно. В работе с этим каждый расстановщик довольно быстро достигает своих пределов. И, чтобы справляться с этим, начинается его духовная работа, которая продвигается с тем или иным «успехом» (если здесь можно применить это слово, ведь работа эта окончания не имеет).

С этого момента расстановки, которые имеют логику, объясняющую происходящее с клиентом, и которые решают заявленную клиентом проблему, принято именовать терапевтическими расстановками. Они составили отдельное направление, в рамках которого сейчас активно развиваются расстановочные технологии и методики, в том числе и в соединении с другими подходами в психотерапии. Берт Хеллингер не развивает ни технологии, ни методики и почти не сочетает расстановки с другими методами помогающих практик. Он развивает философию своей работы, и я в своем описании последую сначала за ним, а уже затем перейду к технологиям.

В апреле 2008 года духовные расстановки достигают следующего этапа — появляются многоуровневые[2] расстановки. В этих расстановках Берт уже не назначал заместителям роли, клиент (или расстановщик) не располагал их в пространстве по своим ощущениям, расстановщик не вмешивался в работу видимыми интервенциями, и в этой работе отсутствует как намерение найти хорошее решение (тем более, в соответствии с пространственным Порядком), так и предварительная работа с запросом. На 2-м Международном расстановочном лагере, где были впервые сделаны эти расстановки, присутствовали около 200 человек, и Берт включал в расстановку по 10-15-20 заместителей. Заместители располагались в пространстве в любой геометрической конфигурации (круг, полукруг, прямая, П-образная фигура) и двигались свободно, пока движение не затихало или пока расстановщик не считал правильным его остановить. В такой работе возникает особый феномен, когда один человек становится заместителем нескольких ролей одновременно. Эти роли также могут сменяться и последовательно, и за одну расстановку заместитель может пропустить через свое восприятие от двух-трёх до десятков ролей. «Слоистость» и «переход» ролей, как правило, ощущаются опытным заместителем, но описать эти ощущения вербально для меня пока остается невыполнимой задачей...

В многоуровневых расстановках не стоят задачи понять «кто это был» и «с чем связана проблема клиента». Воздействие такой расстановки основано на глубоком переживании происходящего, которое тем глубже проникает в душу (здесь уже кажется слишком сухим слово «бессознательное») клиента, чем меньше он понимает, «что здесь происходит». Клиенты в таких расстановках обычно говорят «я совершенно ничего не понимал, но моя душа узнавала это».

За рамками этой статьи останутся вопросы «как поставить многоуровневую расстановку», «как ею управлять» (и применимо ли здесь это слово), и многие другие. Отмечу только, что такую расстановку нельзя «поставить», она случается.

На этом этапе уже окончательно распались жесткие формулировки «кто относится к системе». Мы не знаем и не узнаем, кто был проявлен через заместителей, были ли это люди или нет, и какое отношение эти люди имеют к клиенту. Некоторые коллеги утверждают, что в таких расстановках проявляются также и прошлые воплощения людей, а также нечеловеческие сущности (духовные существа). На этапе многоуровневых расстановок также распались и строгие Порядки. При этом не так уж и редко расстановка сама достигала пространственной конфигурации, соответствующей хорошо знакомым Порядкам. Но иногда «решения» (финальные точки, в которых ощущается покой и завершенность) были явно из каких-то других «порядков», или даже анти-порядков. Например, мне приходилось видеть хорошее решение, где ребенок стоит за своими родителями, или где братья и сестры расположены слева направо по старшинству, или где сначала идут братья, а затем сестры. Интересно, что в процессе восприятия таких «анти-порядковых» расстановок ни у кого из присутствующих не возникло ощущения, что тут что-то не так. Пришлось обращаться к видеозаписям, чтобы убедиться, что Порядок был «нарушен».

На этом этапе духовные расстановки все дальше отходят от конвенциональной психотерапии... И все чаще в расстановки приходят представители различных духовных и эзотерических практик.

Вот как говорит о многоуровневых расстановках сам Берт Хеллингер:

«Когда я начал использовать этот новый метод, я недоумевал, почему мы не подумали о нем раньше. Ведь это так очевидно: если мы обходимся с проблемой так, как будто за ней стоит единственная причина — например, если мы говорим: «Это потому, что твоя мать сделала то и это» — то это так ограничено! И когда я размышляю об этом, мне кажется, что, наверное, я был сумасшедшим, когда раньше поступал таким образом. Как я мог? Ведь это движение Духа-Разума[3] направлено к каждому человеку в равной степени. И каждый находится в резонансе со всеми остальными. И мы находимся в резонансе со всеми членами нашей семьи — и не только с живыми, но и с теми, кто умер, со многими поколениями. И теперь через доверие движению Духа-Разума у нас есть способ соединиться с ними, не вмешиваясь в это движение, а просто давая ему правильное место.

И была еще одна вещь, над которой я размышлял. Вот эти заместители здесь — они не были самими собой, они были другими людьми. Переход от их «я» к этим другим «я» происходил мгновенно и очень легко, без затруднений: как только они позволяли себе быть ведомыми, они становились другими людьми. И иногда я думаю: сколькими людьми одновременно является каждый из нас? И что могло бы произойти, если бы мы могли отпустить свое представление о том, что мы — индивидуальности? Каждый из нас — это лишь одна индивидуальность из многих, существующих одновременно. Это становится очевидным, когда мы наблюдаем этот вид работы.

Я еще не ухватил всего, что таит в себе этот новый метод. По сути, он меняет все. Разве теперь мы можем вообразить, что будем и дальше проводить семейные расстановки так, как мы делали это раньше? Даже если мы работаем в стиле «движения с Духом-Разумом», как мы делали это раньше, сейчас мы находимся в новом и ином измерении, и я не могу себе представить, как мы можем вернуться обратно. И, следовательно, мы готовы к новым приключениям разума».[4]

Далее, в декабре 2009 года, Берт Хеллингер показывает работу, которая настолько далеко выходит за привычные рамки даже духовных расстановок, что мы обозначаем здесь новый этап их развития, оставляя пока в скобках вопрос о том, является ли это расстановками вообще. Я пока назвала это «мертвые расстановки». В «обычных» расстановках (от порядковых до многоуровневых) заместители часто замещают мертвых людей, но при этом взаимодействие с мертвыми происходит «как с живыми». У бабушки можно попросить благословения, прабабушка может сердиться на своего мужа, а прадедушка может гордиться своим правнуком. В «мертвых расстановках» мертвые проявляются «как мертвые»: с ними невозможно вступить во взаимодействие. В таких расстановках ощущается совершенно особенная, «тягучая», неподвижная энергия. В них мало движения, а то движение, которое возникает, как правило, связано с пересечением «границы» ― мертвые показывают тем самым свою связь с живыми, а живые ― с мертвыми. Граница в пространстве либо прокладывается расстановщиком каким-либо предметом (веревкой, лентой), либо образуется «сама», располагаясь на подходящем предмете интерьера (шве коврового покрытия, рисунке на линолеуме, щели в деревянном полу). В таких расстановках клиент получает очень сильный опыт ­― его порыв к мертвым (с претензией, эмоцией, за благословением и др.) вязнет, распадается, и он может вступить в контакт (возможно, это слово следовало бы взять в кавычки, т. к. это не известный нам в земном опыте контакт) с мертвым вне эмоций, в том числе вне требований и вне привязанности, вне любви. Вербальному описанию этот уникальный опыт снова не поддается ― что такое «контакт вне любви» мы в нашем опыте не знаем. В расстановках даже слабые (насколько я понимаю) отголоски этого опыта иной раз описываются как «больше, чем я в силах вынести».

Трансформирующая сила таких расстановок, по имеющемуся, пока небольшому, опыту, огромна. Она охватывает не только клиента, но и его систему, очень широко и далеко в прошлое (к «обычным» расстановкам это тоже применимо, но в «мертвых» расстановках этот охват явно намного шире). И для расстановщика, и для клиента, и для заместителей такая работа особенно трудна в проживании. Главным образом это связано с тем, что в таких расстановках нет движения (кроме пугающих «сцепок» мертвых с живыми) и не срабатывают никакие привычные интервенции. Единственной «интервенцией» можно назвать способность расстановщика выдерживать происходящее — и, похоже, именно это помогает. Освоение этого вида работы еще только начинается.

За рамками этой статьи останутся вопросы технологии таких расстановок (насколько к ним вообще можно применить это слово) и способы особой поддержки клиента после них (это требуется чаще, чем обычно). Такие расстановки, так же как и многоуровневые, тоже не могут быть поставлены по воле расстановщика, они случаются. Уже накоплены наблюдения, при каких условиях и для каких запросов они случаются чаще.

Конечно, каждую отдельную расстановку далеко не всегда можно с точностью отнести к какому-то одному из названных стилей. Как правило, расстановки фрагментарны — часть развивается в одном стиле, часть в другом, сам стиль в процессе ведения расстановки также может видоизменяться, по воле расстановщика или вне его контроля.

На мой взгляд, не совсем обоснованно считать расстановки поздних стилей более «сильными» или «действенными», как это иногда представляют коллеги. Подходит тот стиль работы, который совпадает с представлениями клиента и расстановщика и который может быть ими освоен. Но иногда стиль развития расстановки задает система клиента, и тогда многоуровневая или мертвая расстановка случается, даже если сам расстановщик не понимает, что происходит, и не может работать в так называемых «поздних» стилях. Сейчас перед практикующими расстановщикам стоит непростая задача — осваивать поздние стили работы вслед за Бертом Хеллингером.

Многообразие расстановочных технологий

Перейдем теперь к более практическим вопросам — к применяемым на современном этапе расстановочным технологиям. Наверное, если бы кто-то поставил задачу их пересчитать, то насчитал бы сотни. Я покажу структуру, в которую укладываются все известные мне на сегодня технологии. И я уверена, что уже к моменту публикации этой статьи эта структура устареет.

Я буду перечислять технологии по группам.

1.      По способу структурирования клиентской истории, т. е. по тому, каким образом клиентская история делится на структурные элементы, которые затем будут представлены заместителями.

·        Через семейную систему. Клиентская история представляется через членов его семейной системы и их взаимодействие. Например, клиент, его отец и его дедушка.

·        Через другие человеческие системы. Например, при работе с организацией, выбирается клиент (директор фирмы), его партнер и еще один, бывший, партнер, давший деньги на организацию фирмы.

·        Через абстрактные понятия, большие (внешние) по отношению к человеку. Например: Клиент и его Судьба. Женщина и ее Материнство. Такое структурирование позволяет провести более мягкое взаимодействие с системой, чем напрямую. Например: Клиентка и ее Муж (насилия со стороны которого она боится) — более жесткая постановка, чем Клиентка и ее Страх перед мужем. Второй вариант также упрощает этический вопрос, ограничивающий доступ к истории третьего человека (мужа), особенно если известно о его прямом несогласии на такую работу.

·        Близкое к предыдущему структурирование ― через прямое представление общности (системы). Например: Клиент и его Страна. Клиентка и Женщины ее рода. Мужчина и его Профессия (например, Профессия Продюсера).

·        Через абстрактные понятия, меньшие (внутренние) по отношению к человеку. Например: Клиент и его Болезнь. Или заместители назначаются на роли так называемых «субличностей» или «частей личности» клиента. Так, Франц Рупперт при работе с травмой выделяет «травмированную часть», «выживающую часть» (часть, которая компенсирует травму) и «здоровую часть» (часть, которая не затронута травмой). Популярны такие структуры, как «я взрослый» и «я ребенок».

·        С использованием структур других символических систем. Например, клиентская история представляется через 10 сфирот Каббалы. Или через первоэлементы китайской медицины. Такие представления, при кажущейся их абстрактности, имеют собственную силу, «двигатель», который может сделать расстановку более ясной и сильной, даже если собственно в системе клиента сейчас движение очень сдержанное.

·        И, наконец, без прямого структурирования. В многоуровневых расстановках можно поставить «10 человек, которые имеют к этому отношение», и они примут те роли (несколько в каждом), которые имеют отношение к клиентской истории.

Естественно, в рамках одной расстановки могут применяться несколько способов структурирования. Например, может быть поставлен Директор фирмы, его Жена, собственно Фирма, а также Страна ведения бизнеса и Предназначение директора (если он как клиент предлагает, например, такой запрос: «Я ощущаю, что не исполняю свое предназначение, когда занимаюсь бизнесом в нашей стране», ― при том, что супруга клиента вложила свои средства в организацию фирмы).

2.      По способу представления структуры в пространстве.

·        Через людей (заместителей) в группе. На роли в избранной структуре назначаются заместители ― люди, которые расставляются в пространстве в присутствии группы наблюдателей. За рамками этой статьи останутся уровни (модальности) заместительствования, которые позволяют варьировать уровень доступа к представляемому человеку или явлению в расстановке.

·        Через фигурки, предметы, «якоря». Фигурки могут быть как маленькими (и тогда их расставляют на столе), так и большими (стулья, вешалки, коробки, любой подручный инвентарь). «Якоря» представляют собой вырезанные из картона геометрические фигуры для обозначения участников расстановки. Как правило, квадратами обозначают мужчин, кругами ― женщин. На картоне делают надписи, обозначающие фигуры, которые они замещают, и располагают их на полу. Неодушевленные предметы могут быть проводниками заместительского восприятия, и опытный расстановщик считывает с них, «что чувствует тот, кого замещают». Для этого некоторым расстановщикам требуется встать рядом с предметом или дотронуться до него, а другие делают это просто мысленной настройкой на соответствующую фигуру.

·        Такая технология работы позволяет сделать расстановку при отсутствии нужного количества заместителей, а также специально применяется тогда, когда требуется снизить уровень проявления отдельных элементов расстановки или добавить в работу проективную часть. Например, если фигура Богатства проявляет явное дружелюбие к клиенту, то можно усилить эту динамику, предложив Богатству дать Клиенту какой-нибудь большой предмет, символизирующий Дары. В этом месте работа может частично уйти за рамки метода расстановок, но иногда это может быть полезно. Иногда предмет быстро меняет свою первоначальную роль, входит в какую-то другую и тогда приходится ставить заместителя-человека, чтобы эту роль проявить.

·        Нередко, если этика не позволяет проявить историю отсутствующих членов системы клиента, предметы применяются, чтобы обозначить эту историю, но не открывать ее группе. Например, стопку подушек можно положить на место «того, что произошло с первым возлюбленным мамы», если мама ясно заявила, что не желает открывать дочери свою личную историю.

·        В воображении. Предметное представление не используется. Расстановщик делает расстановку в воображении, иногда синхронно с клиентом или группой клиентов. Берт Хеллингер называет такую работу «медитацией» и часто делает это для всех присутствующих, предлагая им представить, например, себя и своего партнера и взаимодействовать с ним. Интересно, что даже расстановка, сделанная в воображении только расстановщика, имеет влияние на историю клиента. Я не делаю такие расстановки по запросу, но несколько раз они случались спонтанно, в тех случаях, когда не было технической возможности сделать полноформатную расстановку, и когда это было чрезмерно рискованно из-за физического и психического состояния клиента.

3.      По форме присутствия клиента при расстановке.

·        Непосредственное присутствие клиента при выполнении его клиентской расстановки (в группе или индивидуально).

·        Непосредственное (во время проведения работы) присутствие клиента через средства телекоммуникации: телефон, видеокамера, чат.

·        Непосредственное присутствие во время проведения работы без использования каких-либо технических средств — настрой клиента на проводимую расстановку мысленно.

Я специально хочу подчеркнуть, что последние два способа присутствия не являются экзотикой или шарлатанством. Шарлатанством, строго говорят, может быть любой вид расстановки, но при дистанционном проведении, конечно, больше возможностей для профанации и прямого обмана. Тем не менее, дистанционная работа может быть и полноценной серьезной расстановкой. Во многих странах (прежде всего в США) это едва ли не самый распространенный вид работы. По дистанционным расстановочным технологиям написаны учебники, и их применение быстро развивается. Я не практикую дистанционные работы по запросу, но они время от времени «случаются», и в моем опыте эти работы по серьезности отношения и силе не уступают «обычным» групповым технологиям.

4.      По способу представления расстановки клиенту (если клиент при расстановке не присутствует).

·        Через любые средства телекоммуникации: видео, телефон, письменное описание, фото — в любом сочетании этих способов представления.

·        Без представления расстановки посредством каких-либо технических каналов.

Конечно, согласно строгой расстановочной этике, выполнение расстановки без присутствия клиента выглядит крайне сомнительной практикой. Тем не менее, жизнь богаче, чем строгие правила, и иногда такие расстановки случаются. Например, Берт Хеллингер несколько раз делал такие расстановки по просьбе клиента, который обращался к нему письменно. Иногда это был клиент из другой страны, находящийся в критическом состоянии здоровья. Потом, возможно, клиенту направлялась видеозапись работы, но, скорее всего, это делалось не во всех случаях.

Естественно, все эти группы технологий можно применять одновременно, в любом сочетании. Расстановщик проявляет творчество и профессионализм, выбирая стиль работы ― который соответствует его философии и уровню восприятия клиента ― и воплощает этот стиль через всё многообразие технологий. С опытом расстановщики выбирают для себя наиболее подходящие технологии и развивают их, создавая свой авторский стиль. Например, я выбрала для себя слабоструктурированную (без называния большинства фигур) работу в группе с заместителями, с применением разных модальностей заместительствования. Я также активно использую предметы для усиления проективности и локализации динамики из этических соображений.

За рамками этой статьи останется такая большая тема, как сочетание расстановок с другими методами помогающих практик. Отмечу только, что самыми яркими «гибридами», наверное, можно считать сочетание расстановок с шаманскими практиками, с энергетической работой с телом и с арт-терапией.

Запрос для расстановки. Этапы расстановки. Воздействие и «результат» расстановок

В этом разделе мы рассмотрим, как развивается расстановка от предъявления запроса до своего завершения. Я сделаю попытку ответить на, наверное, самый сложный вопрос о расстановках: каким образом воздействует расстановка.

Описывать эти очень непростые темы я буду с позиции тех расстановочных стилей, которые практикую я сама, т. е. исходя из философии «позднехеллингеровских» свободных духовных расстановок. Для терапевтических расстановок ответ на вопрос о воздействии этого вида работы будет, очевидно, совсем другим. В конце раздела я только кратко обозначу основные представления, известные мне от коллег, практикующих терапевтические расстановки.

Вначале я напомню, что мы определили метод расстановок как системно-феноменологический. В этом методе мы рассматриваем клиентскую историю как системную, т. е. через взаимосвязь объектов, и познаем ее через непосредственное наблюдение, т. е. феноменологически. В результате множества наблюдений расстановщики открыли, что истории, описываемые клиентом как проблемные, часто связаны с нарушением системных законов. Системные законы были названы Порядками. Восстановление Порядка, если оно возможно, нередко облегчает проблемную клиентскую историю.

В практике свободных духовных расстановок было замечено, что заместители в расстановке могут почувствовать не только взаимосвязи между членами системы клиента, но и найти нарушение Порядка (или, шире, заблокированное движение) и даже разрешить его, придя к такому взаимодействию между собой, которое ощущается всеми как «лучшее» и «правильное».

При таком описании расстановки обычно возникают вопросы: какую роль здесь играет расстановщик, в чем он может помочь, если «заместители все делают сами». Еще больше вопросов вызывает наблюдение за работой Хеллингера. Например, почему он, как правило, не спрашивает клиента подробно, в чем его проблема. И тогда, откуда мы можем быть уверенными, что произошедшее (совершенно непонятное!) взаимодействие заместителей в расстановке чем-то клиенту помогает (и вообще имеет к нему отношение).

Для ответа на все эти вопросы я предлагаю построить рабочую модель. Представим себе, что клиент находится в бесконечном пространстве взаимосвязей с различными объектами. Например, с членами своей семьи ― живыми и умершими. Со своими коллегами. С соседями, согражданами. Со своим домом, землей. Внутри себя он ощущает части, обладающие разными свойствами — иногда он как будто маленький, иногда взрослый, иногда он боится, а иногда смелый... Человек одновременно принадлежит к бесконечному количеству систем, связанных между собой. И эти системы находятся в движении, они живут и меняются по некоторым законам. Примем, что законы эти нам доподлинно не известны. Но мы знаем, что их нарушение означает остановку (блокировку) вечного процесса изменений. И это переживается человеком как «невозможность», боль, нереализованность, проблема (можно поставить любое слово из лексикона конкретного человека ― клиента). Тогда мы можем ставить задачу поиска заблокированного движения и восстановления его.

Заместительское восприятие в расстановке дает нам инструмент доступа к системе (любой, как бы она ни была описана) и к поиску заблокированного движения.

Такая модель означает, для начала, то, что сам факт описания клиентом своей истории как проблемной указывает на заблокированное где-то ранее движение. Значит, мы можем искать, где и как это произошло.

Если так, то перестает иметь значение, как сформулирован запрос. Запрос должен «всего лишь» позволять искать то взаимодействие, которое было нарушено. Мы не знаем, каково это нарушение и где оно, но мы знаем, что оно там, где боль. Тогда самым лучшим запросом становится описание того, что больно. В этом смысле в запросе «Боже мой, я так одинока!» гораздо больше силы, чем в «я хочу создать семью, как все нормальные люди». «Мне негде жить, я задыхаюсь без своего пространства» ― сильнее, чем «хочу купить квартиру, а денег нет». «Я устал ходить по кругу, уже второй мой бизнес терпит крах» ― сильнее, чем «хочу создать успешную строительную компанию».

При этом мы (расстановщики) должны отдавать себе отчет, что доступа к точке боли у клиента может и не быть. Мы не знаем, какова способность осознавания у нашего клиента, и не предъявляем к нему таких требований. Возможно, девушка-клиентка не может никак иначе описать свою проблему, кроме как «хочу родить ребенка и быть счастливой». В ее семье «известно», что счастье — в детях, и больше нет никаких вариантов достижения счастья.

Поэтому мы опираемся на тот доступ, который есть. Короткая беседа перед расстановкой имеет своей целью определить точку входа в клиентскую систему, которую нам предоставляет клиент. Если у клиента совсем нет слов, но мы чувствуем его боль, мы получаем доступ к его системе и без слов. Иногда мы специально ограничиваем разговорчивого клиента, чтобы за обильным потоком слов не потерять тот доступ, который все-таки есть.

Представить полученный доступ в пространстве в виде фигур — основная творческая задача расстановщика. Если она удалась, фигуры «звенят», они узнаваемы клиентом, и они движутся и взаимодействуют. Если выбор был неудачен ― движения нет, а клиент пожимает плечами в недоумении.

Для практиков свободных духовных расстановок здесь нет технологии, только чистое творчество — исходная картинка должна «звенеть» для клиента, быть говорящей и живой.

Для тех, кто работает в рамках терапевтических расстановок, здесь есть и технология, и наработанные из опыта рекомендации по управлению расстановкой. Иногда эти рекомендации выглядят достаточно экзотическими, например, «если у человека астма, значит, кто-то в его роду был удушен». Для меня такие правила — на уровне легенд, сложившихся из многократных пересказов старых публикаций о расстановках Хеллингера. Но иногда они оказываются верными.

Те, кто работает также и в других подходах к терапии и помогающим практикам, в полной мере задействуют арсенал своих методов. Психоаналитик сразу поставит маму, травмотерапевт разглядит раннюю детскую травму, а целитель прочтет энергию чакр или увидит ауру органов и задаст вопрос: «На какого мужчину ты гневаешься?», ― или еще более прямой вопрос: «Чего ты не можешь простить своему отцу?»… Опираясь на свою способность чувствовать и свои знания, расстановщики выглядят в этой короткой беседе почти (или не почти) ясновидящими.

Те расстановщики, которые практикуют «чистый» метод (себя я отношу к их числу), часто используют навык расстановки в воображении. Например, мы с ко-терапевтом работаем так: пока он расспрашивает клиента о его теме, устанавливая тем самым доверие и контакт с клиентом, я в воображении выстраиваю и проверяю несколько начальных конфигураций. Как правило, одна из них кажется наиболее сильной и подвижной, и я ее предлагаю. Таким образом, когда заместители будут размещены в пространстве, я уже «это видела», и движение обычно приходит. На этом первый этап расстановки завершен.

Следующий этап — поиск заблокированного движения и помощь в его освобождении. Здесь в полной мере включается особенная чувствительность расстановщика, позволяющая ему ощущать недостающие фигуры и те взаимосвязи, которые есть между уже введенными в расстановку фигурами. При этом в расстановках, где много неназванных фигур, эта чувствительность может и не потребоваться — заместители «сами» разберут важные для клиентской истории роли, а при развитии расстановки роли, если нужно, сами сменятся или перейдут в многоуровневый режим. Если же расстановщик работает, называя фигуры, то при их первом взаимодействии можно почувствовать, есть ли кто-то еще, кого не хватает. Иногда заместитель сам это чувствует и прямо сообщает: «Справа от меня кто-то есть». Но нередко чувствительности неопытных заместителей недостаточно, и тогда новые фигуры вводит расстановщик. Быстро установившееся взаимодействие между новой фигурой и имеющимися показывает, что новая фигура помогает движению и была введена правильно. Если этого не произошло через некоторое небольшое время, фигура выводится из расстановки — это не «ошибка», а штатная ситуация в расстановках.

После того, как основные «видимые» фигуры добавлены, расстановщик помогает взаимодействию между участниками расстановки. И здесь уместно поразмышлять о том, почему это взаимодействие не происходило раньше или почему оно было сковано. Почему, возможно, некоторые фигуры были вообще исключены из системы или, говоря расстановочными терминами, почему на них «не смотрели». Встречаются две основные причины для исключения:

1) «Ты не наш». Член системы делает что-то, что не соответствует правилам этой системы (например: Солдат пожалел вражеского солдата, а не убил его. Сын стал художником, а не «нормальным человеком, юристом», как хотел отец. Дочь стала военным журналистом и сожительствовала «с каким-то полковником»), и за это нарушение правил человека отвергают и исключают из семьи.

Если расстановщик выбирает работу с «абстрактными» понятиями, то в качестве отвергаемой фигуры в семье с правилом «Наши девочки не могут получать радость от секса», может быть, например, Сексуальность. А в семье, в память о пережитых репрессиях и раскулачивании живущей по правилу «успешных — убивают» такой фигурой может быть Реализация или Успех.

2) «Слишком больно смотреть на это». Члена семьи исключают, потому что с ним произошло что-то, что невозможно было перенести другим. Например, родители «забыли» своего первого ребенка, родившегося с пороком сердца и прожившего всего несколько недель. Украинская семья «не вспоминает» о еврейской семье, прятавшейся в соседнем доме и расстрелянной у них на глазах фашистами.

Работа расстановщика состоит в том, чтобы помочь клиенту посмотреть на то, на что ранее не смотрели. Иногда эта работа предельно сложна, на грани и за гранью возможного. Здесь в полной мере становятся заметны личные ограничения расстановщика. Не на всякую тяжелую историю мы сами можем смотреть — и у каждого из нас есть свои границы. Кто-то не может смотреть на историю матери, сделавшей 17 абортов. Кто-то — на историю изнасилованной женщины. На ребенка, съеденного в блокаду, благодаря чему выжили мать и брат. На Бабий Яр, когда в расстановке он предстает десятком людей, кричащих предсмертным криком и катающихся по полу… Личная зрелость расстановщика состоит в том, чтобы уметь выдерживать больше — и признавать то, что он больше не выдерживает.

Клиент также не выдерживает — иначе бы эта история не оставалась бы от него скрытой. Иногда смена поколений и эпох исцеляет сама по себе, и клиент уже имеет силы смотреть на то, что не могли принимать его предки. Иногда этому можно помогать.

Для акта принятия, восстановления видимости системного события, я возьму без перевода термин reconciliation, реконсиляция. Сделаю это для того, чтобы не использовать достаточно перегруженные слова «принятие» и «смирение». В этих словах, в их бытовом употреблении, и особенно в кругу «духовнопрактикующих», есть оттенок безнадежности, согласия через силу. Этого нет в расстановочном принятии, согласии ― оно открыто, спокойно, радостно, освобождающе и ведет к надежде.

Прежде чем перейти к короткому описанию подходов к реконсиляции, я скажу об основном способе, лежащем вне всех технологий. Это ― «Просто смотреть вместе с клиентом». Если расстановщик может видеть то, что происходит, и группа тоже может видеть, то в большинстве случаев этого достаточно для того, чтобы клиент тоже смог вступить в контакт с ранее скрытым. В самых «безнадежных» расстановках, когда не срабатывают, кажется, никакие технологии, мы иногда просто берем клиента за руку, и обходим поле расстановки, или просим всю группу встать и смотреть.

В этом, наверное, вся суть расстановки: увидеть и сказать «Да» тому, что было отвергнуто.

Движение блокируется через отвержение и восстанавливается через согласие.

За рамками статьи останется все многообразие технологий реконсиляции, я перечислю только их основные уровни (группы). Я выделяю их пять:

1.      «Это не мое, это твое». Иногда это единственный возможный уровень реконсиляции. Единственный способ посмотреть — сказать, что ко мне это не может иметь отношения. Например, внучка — бабушке, убитой своим мужем: «Это не моя история, это твоя. Я могу быть счастливой с мужчинами. Пожалуйста, благослови меня».

2.      «Я такая же, как ты». «Я могу смотреть на это, потому что я знаю это по себе». Например, племянница — тете, потерявшей в родах ребенка: «Мы женщины, это риск материнства. Но мы выживаем и рожаем новых детей».

3.      «Сейчас другие времена». «Мне нет необходимости повторять ту историю, потому что времена изменились». Например, правнук — прадеду, раскулаченному и умершему от голода в гражданскую: «Сейчас спокойно. Я могу жить в полную силу, иметь имущество и ничего не бояться». Здесь нельзя не отметить с грустью, что не так уж мало есть тем, где времена почти не изменились...

Начиная с этого уровня реконсиляции, расстановка требует введения «больших фигур», которые как бы берут на себя ответственность за происходящее.

4.      «Это судьба». Например, русский крестьянин, спасавший еврейскую семью, но неудачно: «Я сделал все, что мог. Моей вины здесь нет. Ваша жизнь и смерть — нечто большее, чем было в моей власти». Или если он не согласился спасать еврейскую семью, испугавшись кары: «Это было слишком много для меня — отвечать за вашу жизнь. Я не смог, я сожалею». В расстановках нет моральных оценок, мы восстанавливаем видимость события независимо от того, какую оценку дает ему современное общественное мнение.
Здесь также присутствует большая фигура (она не обязательно физически вводится в расстановку, но подразумевается), которая берет на себя ответственность за произошедшее. Становится понятно, что самая большая фигура — это то, что движет всем и всеми. То, что в расстановках получило название Spirit Mind.

5.      «Мы все в едином движении». Последний, и практически недостижимый уровень реконсиляции. Все, что происходит — правильно просто потому, что происходит. В расстановках это представлено через многоуровневые технологии с неназванными фигурами, которые проходят в полном молчании, сосредоточенном осознанном Присутствии.

Естественно, в каждой отдельной расстановке используются все эти способы в творческом взаимодействии. На размышления и осознанный подбор не остается времени — фразы и движения рождаются в текущем моменте и тут же проверяются на согласованность с клиентом.

Полное и абсолютное принятие, восстановление видимости системного события, наверное, невозможно совершить в один шаг, но мы можем начинать этот путь в расстановке.

Теперь самое время поговорить о «результатах» расстановки. Я сразу взяла это слово в кавычки, чтобы не искушать читателя логической взаимосвязью «запрос — результат». Запрос, как мы уже обсудили, это «всего лишь» способ доступа в систему. Движение, в которое приходит система, может быть прямо связано с темой запроса, а может быть и не связано с ним никак (или «на первый взгляд» никак). Мы освобождаем «запруженное» русло, и вода разливается, выбирая себе путь по ландшафту. Какой это будет путь, мы знать не можем. Как сказано в одной из книг Хеллингера, «источнику не нужно спрашивать пути».

Иногда ― и нередко ― расстановка выглядит как волшебство. Молодой человек сделал расстановку по поводу разваливающегося бизнеса, и на следующей неделе ему поступили хорошие заказы. Женщина сделала расстановку о невозможности зачать ребенка, и через год была уже с малышом.

Иногда «результат» расстановки выглядит вообще вне темы запроса. Тем не менее, в том, что это именно результат расстановки, сомнений нет. В качестве примера я приведу свою собственную расстановку, в которой была клиентом. Запрос на расстановку был вызван странной тревогой и мучительными образами, связанными с одним из помещений, где я работала. Тревога была настолько сильной, что в этом помещении у меня падало давление, и я трудом могла дышать. В других помещениях ту же работу я выполняла без проблем. Расстановка проявила историю, которую можно описать как смерть или тяжелую болезнь ребенка, медленное угасание. В моей личной и семейной истории таких эпизодов я не знаю. Была ли это какая-то история, связанная с этим помещением, я тоже так и не узнала. Тревога, связанная с работой в том доме, почти не уменьшилась. Однако на следующий день после расстановки произошла странная история. Я тогда работала над проектом, где моим партнером был молодой мужчина, выпускник школы, готовящей сотрудников «органов». Он достаточно пренебрежительно относился к «бабе-психологу», к тому же значительно старше его, а я недолюбливала его как «кэгэбэшника». На следующий день мы увидели друг друга совершенно по-новому. Я узнала его как серьезного молодого сотрудника, отвечающего за сложнейшие вопросы безопасности. Он зауважал меня как человека, имеющего дело с тяжелыми человеческими историями. Мы спокойно и по-дружески общались до завершения проекта. Как это все связано с запросом расстановки и с историями, проявленными в расстановке, я так и не узнала.

У описанных выше историй был «хороший конец», пусть и не всегда напрямую отвечающий запросу клиента. Но развитие событий может быть каким угодно. Одна из самых тяжелых из известных мне расстановок: женщина делала работу по запросу об отношениях со своей мамой, и в расстановке была проявлена стоящая между ними тяжелая история. Этой истории было дано признание. Но на следующий же день мама умирает. Мы никогда не узнаем, это случайное совпадение или прямое следствие работы. Можно сделать предположение, что мама «держалась» только чувством долга, скрывая тайную историю. И когда разрешение боли произошло, «смысла» для мамы оставаться в жизни больше не было.

На мой взгляд, такие предположения и рассуждения «от лукавого». Они никогда не найдут точного подтверждения или опровержения и они всегда высокомерны (какое представление о «смысле» для другого человека я могу иметь?..). Размышления же расстановщика о том, что «это я привел ее к смерти» могут вести как к выгоранию, так и к мании величия (второе происходит гораздо чаще).

Просто мы не должны забывать, что движение действительно может быть любым. И для Духа нет разницы между хорошим и плохим, между жизнью и смертью. И как расстановщикам нам придется учиться это выдерживать, а как клиентам нам нужно понимать, что мы идем не «решать проблемы», а просить движения… Того, которое придет…

продолжение следует